– Весьма тронута и польщена. – В живых голубых, как у всех Макгиллов, глазах Дэзи вспыхнуло нескрываемое удовольствие.

Маделина поерзала на диване, стараясь занять более удобное положение. Ей было немного не по себе, словно внутри что-то сжалось.

– Ты что, неважно себя чувствуешь? – спросила Дэзи, заметив, что гримаса боли исказила лицо снохи.

– Да нет, ничего страшного, просто весь день ощущаю какое-то напряжение. По правде говоря, я тоже жду не дождусь, когда же все кончится. Я кажусь себе гигантским перезрелым арбузом, который никак не лопнет. Или огромным китом, которого выбросило на берег.

Дэзи расхохоталась.

– А если будет мальчик? На этот случай вы имя подобрали?

– Пол Макгилл. В честь вашего отца.

– Замечательно! Просто слов не нахожу.

Дэзи поднялась с дивана и прошла к бару, где оставила сумочку. Она открыла ее, вынула небольшой кожаный футляр и протянула Маделине.

– Это тебе.

Маделина с удивлением посмотрела на свекровь, затем перевела взгляд на футляр. Кожа была потертая и в царапинах, позолоченная застежка потускнела от времени. Она откинула крышку и замерла от восхищения. На подкладке из черного бархата лежала изумрудная брошь в виде банта.

– О, Дэзи, какая изумительная вещь! Просто потрясающая. Огромное-преогромное спасибо. Она ведь старая, правда?

Дэзи, пересев поближе к Маделине, кивнула.

– Да, двадцатых годов. Я уже давно хотела подарить тебе что-нибудь совсем особенное и вот наконец…

– Ничего себе! – перебила ее Маделина. – Вы с Джейсоном и так завалили меня подарками. И Филип тоже. Так вы меня вконец избалуете.

– Но ведь мы любим тебя, Мэдди. И повторяю, мне хотелось подарить что-нибудь необычное, то, что будет иметь для тебя смысл именно в это время. Ну вот я и извлекла эту брошь из своей коллекции. Не только из-за ее красоты и не только потому, что она подойдет тебе, но еще и потому, что она принадлежала моей матери. Мне казалось, что это имеет для тебя значение – может, чувства окажутся дороже самой вещи.

– Разумеется. Поэтому я тем более не могу принять такого подарка, Дэзи… Ведь это же семейная реликвия.

– А разве ты не член семьи? Ты же жена Филипа, – мягко и в то же время подчеркивая каждое слово, сказала Дэзи. Она вынула брошь из футляра, и они вдвоем принялись рассматривать ее, любуясь мастерским исполнением, красотой формы, блеском и тоном камней.

Наконец Дэзи сказала:

– С этими изумрудами связана одна забавная история. Хочешь расскажу?

– Конечно.

Положив брошь назад в футляр и откинувшись на спинку дивана, Дэзи улыбнулась. Она представила мать, как нередко в последнее время, маленькой девочкой с поразительным характером.

– История эта относится к девятьсот четвертому году, – начала Дэзи. – Как ты знаешь, Эмма была тогда в поместье Фарли-холл в Йоркшире. Она работала там с двенадцати лет. Однажды к ней зашел ее лучший друг Блэки О'Нил. Дело было в марте, воскресным днем. А в конце апреля Эмме исполнялось пятнадцать лет, и Блэки купил ей в подарок стеклянную брошку в виде банта. Он собирался уезжать и хотел, чтобы у Эммы осталась о нем память. Блэки сказал, что когда он увидел эту штуку в витрине магазина в Лидсе, она напомнила ему изумрудные глаза Эммы. Понятно, она была в совершенном восторге от этой вещицы, какой бы дешевенькой она ни была, – ведь ничего подобного у нее раньше не было. Тогда же Блэки пообещал ей, что когда разбогатеет, то купит ей точно такую же брошь, но из настоящих изумрудов, Слово свое сдержал. Много лет спустя он подарил Эмме вот эту самую брошь, – закончила Дэзи, а про себя добавила: «А когда мама умерла, она оставила эту брошь мне, вместе со всем набором изумрудов, которые отец ей с тех пор дарил из года в год».

– Чудесная история, и брошь замечательная, только мне все еще кажется, что я не могу ее принять. Подумайте, Дэзи, разве, учитывая то, что вы только что мне рассказали, эта вещь не должна отойти Поле?

– Нет-нет, Пола тоже хочет, чтобы она досталась тебе, – быстро проговорила Дэзи, ласково поглаживая Маделину по руке. – Я с ней говорила. Она полагает, что брошь замечательно тебе пойдет. И мне тоже так кажется. Более того, я уверена, будь мама жива, она тоже захотела бы, чтобы брошь оказалась у тебя.

Видя, что протестовать дальше бессмысленно да и невежливо, Маделина снова пробормотала слова благодарности и позволила свекрови прикрепит брошь к своему просторному платью. Затем, тяжело поднявшись, она подошла посмотреться в зеркало, висевшее над камином. Да, брошь была уникальная, но по-настоящему счастлива Маделина была оттого, что она как бы унаследовала ее от самой Эммы Харт.

Маделина вернулась на диван. Откинувшись рядом с ней на подушки, Дэзи спросила:

– Уж коль скоро речь зашла о моей дочери, думаешь, она правильно поступила, купив магазины Ларсон в Америке?

– Ну разумеется! – воскликнула Маделина, выпрямляясь и бросая на Дэзи настороженный взгляд. – Пола прекрасно разбирается в делах, и на моей памяти еще ни разу не сделала неверного шага.

– Зря только она мне не сказала, зачем ей нужно было, чтобы я продала акции «Сайтекс»? Или хотя бы позволила одолжить ей недостающую сумму. – Дэзи тяжело вздохнула. – Пола иногда бывает на редкость упряма. Ей всегда нужно настоять на своем. Она так похожа на мою мать. Знаешь, милая, этот бизнес… Я так и не научилась в нем разбираться.

Дэзи поднялась и подошла к камину, положила руку на решетку.

– И, честно говоря, я не понимаю Шейна. Он почему-то раньше не рассказал мне или Филипу о ее планах? И почему, ради всего святого, не отговорил ее от этой затеи? Судя по тому, что он говорил вчера вечером, ему бы следовало быть понастойчивее.

– Не думаю, что Пола слушает чужие советы. Она уверена в себе и так отлично разбирается в бизнесе, так что ей они не нужны. К тому же Шейн не стал бы вмешиваться. Он предпочитает оставаться в стороне, и это самый мудрый способ поведения.

Дэзи нахмурилась.

– Кое-что, сказанное вчера за ужином, меня удивило, а тебя?

– Да нет, пожалуй, – откровенно ответила Маделина. – Не забывайте, я была помощницей Полы в нью-йоркском магазине и потому хорошо знаю, что она уже давно думает о расширении американского рынка. К тому же, повторяю, я доверяю ее деловому инстинкту. И вам бы тоже следовало ей верить. Филип, например, верит и, судя по тому, что он говорил за ужином, Шейн тоже. – Маделина бросила на Дэзи взгляд, который, как она надеялась, придаст должный вес ее словам. – И еще одно. Вам никогда не приходило в голову, что Пола хочет иметь свою личную собственность?

– Так у нее она и так есть, – поразилась Дэзи. – Магазины «Харт», не говоря уж…

– Но это дело было основано Эммой, – быстро проговорила Маделина. – Все, чем Пола сейчас владеет, досталось ей в наследство от бабушки. А у нее, вероятно, всегда была потребность создать что-то самостоятельно и на собственные деньги.

– Она тебе говорила об этом, когда ты работала у нее в Нью-Йорке?

– Нет, это просто мое предположение. Но я хорошо знаю Полу.

С лица Дэзи не сходило удивленное выражение, она размышляла над словами невестки. В конце концов она произнесла:

– Может, дорогая, ты и права. Я как-то не думала о такой возможности. Но я любом случае, моя дочь взяла на себя гигантскую ответственность.

– Да не беспокойтесь вы о Поле и ее американском проекте, – мягко сказала Маделина. – Все будет в порядке. Филип говорит, что закалка у нее отличная, да и сами вы отметили, что она очень похожа на вашу мать. А разве так уж плохо быть второй Эммой Харт? – Маделина лукаво подняла брови.

Дэзи рассмеялась.

– Ну, конечно же, неплохо.